— На ваше откровенное предложение, — заговорил он слегка дрожащим голосом, — постараюсь ответить тоже совершенно откровенно: я ни на ком и никогда не женюсь; причина этому та: хоть вы и не даете никакого значения моим литературным занятиям, но все-таки они составляют единственную мою мечту и цель жизни, а при такого рода занятиях надо быть на все готовым: ездить
в разные местности, жить в разнообразных обществах, уехать, может быть, за границу, эмигрировать, быть, наконец, сослану в Сибирь, а по всем этим местам возиться с женой не совсем удобно.
Василий Иваныч, впрочем, в самом деле был занят; он в ту же ночь собрал всех своих поумней и поплутоватей целовальников и велел им со всей их накопленной выручкой ехать
в разные местности России, где, по его расчету, был хлеб недорог, и закупить его весь, целиком, под задатки и контракты.
Неточные совпадения
Райский сидел за столом, зарывшись
в свой артистический портфель, разбирая эскизы
разных местностей, акварельные портреты, набросанные очерки неисполненных картин, миниатюрные копии с известных произведений и между прочим отбирая, кучей втиснутые
в портфель, черновые листы литературных воспоминаний, заметок, очерков, начатых и брошенных стихов и повестей.
Странное дело, — эти почти бессмысленные слова ребенка заставили как бы
в самом Еспере Иваныче заговорить неведомый голос: ему почему-то представился с особенной ясностью этот неширокий горизонт всей видимой
местности, но
в которой он однако погреб себя на всю жизнь; впереди не виделось никаких новых умственных или нравственных радостей, — ничего, кроме смерти, и разве уж за пределами ее откроется какой-нибудь мир и источник иных наслаждений; а Паша все продолжал приставать к нему с
разными вопросами о видневшихся цветах из воды, о спорхнувшей целой стае диких уток, о мелькавших вдали селах и деревнях.
— Более всего на начале
разных местностей и народностей, а частию исповеданий, а также и по наклонностям молодых людей к той или другой философской системе; это я знаю по собственному опыту: нас, русских,
в то время студировало только двое: Пилецкий и я, и он меня ввел
в корпорацию мистиков.
В 1762 году разносились по России ложные слухи о ее намерениях, издавались фальшивые манифесты, волновались крестьяне
разных местностей, как видно из указов по этим предметам, данных чуть не
в первые дни царствования Екатерины.
Целые стаи больших лодок, нагруженных
разным мелким товаром, пользуясь водопольем, приходят с Волги через озеро Кабан и буквально покрывают Булак. Казанские жители всегда с нетерпением ожидают этого времени как единственной своей ярмарки, и весть: «Лодки пришли» мгновенно оживляет весь город. [Эта весенняя ярмарка продолжается и теперь, даже
в больших размерах, как мне сказывали; вся же
местность торга на водах и берегах Булака получила общее название «Биржи».]
Этим путем я знакомился с
разными местностями России, попадал
в захолустные углы и бойкие места Нижегородской, Тамбовской, Рязанской губерний, а на восток от Нижнего до Казани по Волге зимой и на пароходах.
Этот дядя, когда наезжал к нам
в отпуск, был всегда очень ласков со мною, давал мне читать книжки, рассказывал про Петербург, про театры, про
разные местности России, где стоял, когда служил еще
в армейской кавалерии. Разумеется, своих протестующих идей он не развивал перед гимназистиком по двенадцатому году; но
в нем, питомце светско-придворного корпуса, не было никакой военщины ни
в тоне, ни
в манерах, ни
в нравах.
Это первое путешествие на своих (отец выслал за мною тарантас с тройкой), остановки, дорожные встречи, леса и поля, житье-бытье крестьян
разных местностей по целым трем губерниям; а потом старинная усадьба, наши мужики с особым тамбовским говором, соседи, их нравы, долгие рассказы отца, его наблюдательность и юмор — все это залегало
в память и впоследствии сказалось
в том, с чем я выступил уже как писатель, решивший вопрос своего „призвания“.
Имение Сурмина было близко от
местности, из которой витебские заговорщики должны были выступить на помощь могилевцам, а Сурмин во время пребывания своего среди белорусского населения, доставшегося ему по наследству, успел
разными льготами по оброкам, наделу земли и
разными гуманными мерами склонить это население
в пользу всех, кто носил имя русское.
Мы застаем его на другой день описанных нами
в предыдущих главах событий
в собственных, роскошных московских хоромах,
в местности, отведенной
в столице исключительно для местожительства опричников, откуда, по распоряжению царя, еще
в 1656 году были выселены все бояре, дворяне и приказные люди.
Местность эта заключала
в себе улицы Чертольскую, Арбатскую с Сивцевым-Врагом и половину Никитской с
разными слободами.